Алексей Волков - Время отмщения [HL]

— Конечно, понимаю: любопытство грех, но какой наукой вы занимаетесь? — мне в самом деле интересно, кого из ученых прислали в наши края.

— Я филолог. Буду изучать здешний язык.

По правде говоря, до сих пор понятия не имею, на каких наречиях общаются местные жители. Но кто-то же договаривался с ними, следовательно, кто-то должен знать язык аборигенов.

— Тут все филологи?

— Нет. В основном физики и всякие инженеры.

Из дальнейших фраз уясняю, что впервые неведомый язык, вернее несколько языков, стали расшифровываться на какой-то лингвистической кафедре еще года три или четыре назад, и моя знакомая, имевшая склонность к подобным исследованиям, довольно быстро была подключена к этому делу и даже в аспирантуре писала какую-то работу по таинственным диалектам.

— Основа языка похожа на праиндоевропейскую. Конечно, палатализации многое изменили, но в общей системе разобраться возможно, — вдохновенно вещает Даша, а потом до нее доходит, кому она это все говорит. — Ой, извините. Вам, наверное, это неинтересно.

— Военные люди не разбираются в языках, — улыбаюсь я и выдаю: — Ху расти, джю расти, бахай расти, чету расти? В смысле, как здоровье, как дела, как семья?

Даша пораженно смотрит на меня, после чего тихо спрашивает:

— На каком?..

— На фарси. Точнее, на дари, — с оттенком небрежности отвечаю я.

Собственно, эта фраза включает чуть ли не половину моего словарного запаса, и порядок перевода звучит довольно примерно. Как-то старательно заучивал, и вот пригодилось не только в общении с приданными сорбосами. Те, надо отдать им должное, довольно прилично владели русским языком. Тут же моя краткая речь производит впечатление, и отношение ко мне, надеюсь, меняется. Во всяком случае, девушка не будет относиться к офицерам исключительно как к солдафонам, не знающим ничего, кроме Устава.

Мимо нас, отчаянно пыля, вторым рейсом проходят нагруженные машины, и из кабины одной из них мне многозначительно машет рукой Колокольцев.

— Тут всегда так? — Даша невольно морщится.

— Не знаю, — вынужден признаться я. — Нас тоже перебросили сюда совсем недавно. Должен же кто-то охранять вас.

Я уже успел узнать — в отличие от нас, ученых берегли, насколько их вообще возможно беречь в южных странах. Весь путь до Врат был проделан по воздуху — где самолетом, а последние участки — вертушками. Конечно, вертолеты тоже имеют подлое свойство падать, нарвавшись на огонь ДШК, или «стингер», но лететь все же безопасней, чем ехать по напичканным минами дорогам, да еще с постоянным риском попасть в засаду.

Дорога, к сожалению, оказывается короткой. Модули ученых уже перед нами, и рядом свалены чемоданы вперемешку с ящиками.

— Даже не ведаю, куда вас пригласить. По идее, скоро станет работать клуб. Танцев у нас не бывает, не друг с другом же танцевать, особого выбора в фильмах не обещаю, но, надеюсь, вы не откажетесь сходить со мной на какую-нибудь картину?

— Не откажусь, — улыбается Даша.

У модулей царит суета. Кто-то распределяет, кому и с кем жить в модулях, кто-то командует, куда распределять ящики, кто-то с восторгом извещает остальных, что тут есть даже банька, и осталось ее лишь растопить. Впрочем, в отличие от наших, в ученом городке имеются даже душевые. Отдельно для мужчин и отдельно для женщин.

Отсюда видно, как с противоположной стороны в лагерь втягивается очередная колонна. Мы продолжаем обживаться здесь, запасая все и на все случаи жизни.

Академик подходит к Соболеву, умытый, даже посвежевший.

— Идемте к вашему командованию. Надо решить все вопросы.

Соболев кивает мне. Солдаты уже оказали здесь всю необходимую помощь, и делать здесь нам, к сожалению, больше нечего. Колокольцев отдает команду, и бойцы лезут в кузова машин. Лейтенант бросает на меня взгляд, но я киваю на начальство, мол, деваться некуда, и взвод уезжает без меня.

Даша выходит из модуля вместе с тремя женщинами.

— Вы не возражаете, если я вечером зайду в гости? — спрашиваю я.

— Заходите, — особой теплоты в тоне девушки нет, но черт их разберет! Главное — приглашение получено.

Я пытаюсь щелкнуть каблуками, проклинаю про себя кроссовки и торопливо иду догонять майора.

Если бы все, что мы планируем, было легко выполнимо!

Умеешь, — Бхан с уважением покачал головой, наблюдая за выверенными точными движениями Бореса.

Тот сидел у переносного пульта. Вокруг круговым обзором повисла голограмма, передаваемая леталкой, единственной, которую удалось запустить. Остальные были безнадежно испорчены. Пальцы Бореса шевелились над сенсором, и картинка то проносилась, словно под ногами столпившихся главарей, то едва не останавливалась, когда требовалось повнимательнее рассмотреть какой-нибудь участок.

Все было видно как на ладони и позволяло без проблем наметить дальнейшие варианты пути. Безлюдные дороги, участки джунглей, безжизненные проплешины, частенько встречавшиеся на Благодатных Землях, как, впрочем, и за их пределами, невысокие горы — только выбирай, где лучше и безопаснее пройти к намечаемым целям.

Линию излучателей вывели из строя на огромном протяжении, и весть об этом была послана всем, кто желал бы принять участие в Отомщении. Им даже были указаны места, где специально оставленные люди за умеренную плату передадут оружие из числа захваченного на разгромленной заставе. Там с давних времен находился огромный склад, которым сами элостяне воспользоваться не успели. А уж мин перед ставшей неопасной преградой каждый в состоянии набрать сам.

Конечно, наиболее грозное, по словам Бореса, оружие в полном объеме быть использованным не могло. Стоявшая на винтовке «Скорпион» хитроумная автоматика производила выстрел сама в тот момент, когда враг оказывался в прицеле, но врагом являлся каждый, кто не имел встроенного маячка, то есть в данном случае — как раз свой. Потому главный специалист по хитрым штучкам, которым был Борес, отключил электронику, превратив оружие во вполне заурядное, обычное, хотя все равно весьма толковое средство для умерщвления врагов. Но — сойдет и так. Зато в числе захваченных ракетометов попались даже предназначенные для стрельбы по воздушным целям.

Гораздо большую досаду у бывшего жителя Благодатных Земель вызывал тот факт, что имплантированные в каждого элостянина маячки редко переживали хозяина, и сколько ни надрезали кожу убитых, работать каким-то неведомым образом продолжали лишь несколько маячков. А жаль…

Нельзя недооценивать врага. Война легко может оказаться затяжной, и тогда понадобятся все средства. Зато и награда победителям будет немалой.